Ну что можно сказать - вечнозелёными эти книги не стали. И стилистически, и идеями.
Есть писатели, которые у меня накрепко привязаны к доперестроечному советскому времени, остались в нём навсегда, хотя и жили, и писали, и занимались политической и общественной деятельностью и позже.
Юлиан Семёнов – один из них. Хотя я ещё тогда точно знал, что он где-то всё-таки есть. Когда-то нас отправили скромными слушателями на международную конференцию в Юрмале, и я с одной девушкой, другом семьи которой был Семёнов, специально ездили к какому-то латышскому мужику, делающему отвратительную на вид и на запах, но необыкновенно целебную мазь - то ли из пчелиного, то ли из змеиного яда, и эту мазь для Юлиана Семёнова вроде бы всегда покупали-привозили, и я тоже заодно купил себе пузырёк чудодейственного бальзама, и им потом долго натиралась моя мама.
В поздних милицейских детективах Семёнова, оказалось, перестройка с Горбачёвым вовсю в разгаре. И сколько же там когда-то актуального и сиюминутного, а теперь архаичного и позабытого.
Ленин – высший моральный и политический авторитет, противовес искажениям марксизма, с обязательным цитированием, что именно за семьдесят лет до происходящего в книгах он говорил по тому или иному поводу.
Интеллигенция как внутренний голос и направляющая простого народа.
Фронт объединившихся Врагов тоже небезынтересен. В советской традиции ведь враги хорошего всегда вместе, в одной упряжке. Если фашисты, значит, рядом троцкисты или кулаки с царскими жандармами.
Если басмачи Чёрного Абдуллы – значит, в его банде русские офицеры.
И сразу живо вспомнились прежние чувства и мысли - ну да, как раз вот эти Враги единым фронтом мешали тогда лучшей жизни, кто же ещё.
Противопоставляются тщательно выписанные теневики-цеховики, связанные с ворами в законе, и вскользь упоминаемая надежда перестройки – кооператоры, работающие с раннего утра до позднего вечера.
А мои воспоминания о кооперативном движении заключены в двух эпизодах.
У станции метро «Университет» появился ларёк, где стали продавать шашлыки из свинины – довольно вкусные и дорогие. Но возможность придти и без очередей спокойно купить и съесть шашлык была приятна. И мы этой возможностью иногда пользовались. Как-то раз, расположившись за одним из выставленных на улице у ларька круглых столиков, мы ели этот шашлык, а к нам присоединился какой-то мужик. Стал недовольно ворчать, что больно что-то шашлык дорогой, а мы с ершистостью молодости отвечали, что не нравится – не покупай, а мужик спокойно достал из кармана толстенную пачку крупных денег и молча показал нам.
А при институте учёные организовали кооператив, который вроде бы собирал башкирский мёд и по бартеру менял его на иностранные персональные компьютеры, несусветно дорого ценившиеся тогда в нашей стране.
Этот кооператив компьютеризировал администрацию одного из населённых пунктов Большого Сочи и под это дело организовал там летнюю компьютерную школу, куда я тоже был отправлен. Никогда больше в жизни (ни до, ни после) я не пил десять дней подряд – привезённый с собой разбавленный спирт, чередуя его с местным молодым вином.
Научный руководитель летней школы сейчас большой по индексу цитируемости учёный в одной из европейских стран, а кооператив закрепил своё название в институтских адресах электронной почты.