Итак, 1961 год. Молодые лётчики – старшие лейтенанты, отобранные в отряд космонавтов. На Байконуре ужасная психологическая атмосфера. Герман Титов страшно завидует Юрию Гагарину, которого выбрали первым номером, и у него это написано на лице. Валентину Бондаренко по ночам снятся кошмары, а днём руки у него трясутся и бледный лоб покрыт мелкими капельками пота. Вскоре он по нелепой случайности сгорает в барокамере. Но труднее всех приходится врачу, наблюдающему за будущими космонавтами (Мераб Нинидзе). У него вообще низкая самооценка – ему кажется, что его кандидатская диссертация никуда не годится. Он сжигает рукопись своего труда в мусорной корзине, но ведь рукописи горят плохо, и на защите совет решает присудить врачу степень сразу доктора медицинских наук. У врача есть жена в Москве (Чулпан Хаматова) и подружка на Байконуре. Ещё одна санитарка во врача безответно влюблена. Врачу за тридцать. Это то поколение, которое чуть-чуть не успело лично повоевать, а сейчас входит в расцвет своей жизни. Космонавты по сравнению со врачом – совсем молодые ребята, только что из училищ (хотя вот Владимиру Комарову тоже было уже 33 года).
Врач мучается головными и сердечными болями. Но раздирают на части его сердце и мозг не женщины. Их он не любит. Он – потомственный врач. Сын врага народа, между прочим, как и его жена. Подпустили бы их, интересно к Байконуру, всего только через несколько лет после XX съезда? И вот как врач он не может решиться посадить первого космонавта в ракету, потому что скорее всего тот от этой вечно ломающейся ракеты мучительно умрёт. А врач должен лечить, а не убивать. И вот герой фильма от этого сам вовсю мучается. И вот тут, конечно, нельзя не отметить отменную режиссёрскую находку. Вот у врача голова болит и болит, а как зрителю объяснить, почему? И тогда врач в фильме будто бы клинически умирает и «там» встречается со своими родителями, и покойный уже отец, светило хирургии, своему сыну (а, на самом деле, зрителю) внятно объясняет – это у тебя голова потому болит, что ты на смерть космонавта посылать не хочешь, оттого в тебе и разлад. Прямо такой хор из древнегреческий трагедии. И зрителю сразу всё понятно, чего на экране происходит. Кроме одного – ведь если не нравится делать то, что делаешь, - так уходи и больше не делай. С голоду ведь, наверное, не умираешь.
И вот начинается фильм встречей московских друзей главного героя и его жены в 1961 году. Это всё люди, понятно, сами не простые и не из простых деревенских семей - актёры, скульпторы, врачи. И немножко – насколько позволяют мизантропические очки, через которые зритель вынужден смотреть на действительно интересное – даже вокруг чувствуется воздух оттепели, свободы и больших надежд. А заканчивается всё такой же встречей через 10 лет, в 1971 году (нельзя не вспомнить получивший «Оскара» кинофильм «Москва слезам не верит»). И вот кто-то уже умер, кто-то – повесился, кто-то решил эмигрировать, потому что в этой стране уже ничего хорошего никогда не будет, кто-то играет только генералов, а Пушкина уже ему никогда не сыграть. А кто-то безнадёжно лечится от рака. И вот будто бы тогда были надежды, а теперь надежд уж никаких нет, потому что оттепель сменилась застоем.
А изменения произошли не столько в воздухе, сколько в головах. Раньше им было за тридцать, а теперь – за сорок, и у них безвозвратно молодость ушла. А у остальной страны-то впереди ещё будет самый лучший, самый стабильный и сытный период в жизни Советского Союза. Вместо Карибского кризиса придёт Разрядка напряжённости, а кукурузу сменит поток нефтедолларов. Скоро снимут «Большую перемену», «Иван Васильевич меняет профессию», «Иронию судьбы» и «Обыкновенное чудо». Скоро киевское «Динамо» впервые выиграет Кубок кубков и Суперкубок, а советский хоккеист на равных встретится в телевизоре с хвалёным канадским профессионалом. Напрашивается сравнительная аналогия девяностых годов с путинской восьмилеткой. Кому не нравились 2001-2008 годы (лично меня-то здесь тогда вообще не было), пусть теперь сегодня подойдёт к окну, выглянет в него и внимательно посмотрит туда-сюда. Ну как, нравится? И вот как события, происходящие в фильме, видны одними глазами, так можно ведь смотреть на них и другими. И другими – лучше. Это не страна живёт плохо. Это вы постарели.