Анна Фёдоровна Тютчева «При дворе двух императоров»
Вот ещё некоторые подробности (имею их от графини Блудовой, которая сама слышала их от Мандта).
Вечером 17-го графиня пошла к Юлии Фёдоровне Барановой, чтобы от неё узнать о состоянии здоровья государя. В это время уже начинали говорить об опасности его положения и о том, что следовало бы ему причаститься. Графиня Блудова написала Мандту, напоминая ему, что он дал слово государю предупредить его и предложить причаститься, как только он заметит, что жизни его грозит опасность. Так было условлено между императором и его врачом уже много лет назад. Графиня Блудова это знала. В час ночи она сама отнесла записку к двери Мандта, который только что на минуту прилег отдохнуть, но в 2 часа должен был вернуться к августейшему больному. Он потом рассказал графине Блудовой, что, войдя к императору, он сказал:
— Ваше величество, я только что встретил своего старого друга, и он меня просил повергнуть к стопам вашего величества его почтительнейшую просьбу.
— Кто это? — спросил император.
— Баженов, — ответил врач.
— Ваш друг? — спросил государь. — С каких пор?
— Со смерти великой княжны Александры, — сказал Мандт, думая этими словами направить мысли государя к смерти. Но император молчал.
— Не желаете ли вы, ваше величество, чтобы Баженов пришел помолиться с вами?
Император не отвечал. Мандт приложил стетоскоп к его груди и стал выслушивать.
— Плохо, ваше величество, — сказал врач.
— В чём же дело, — спросил государь, — образовывается новая каверна?
— Хуже, ваше величество.
— Что же?
— Начинается паралич.
При этих словах государь вдруг выпрямился, уставил на Мандта взгляд властный и проницательный и сказал твёрдым голосом:
— Так это смерть?
( Collapse )
Вечером 17-го графиня пошла к Юлии Фёдоровне Барановой, чтобы от неё узнать о состоянии здоровья государя. В это время уже начинали говорить об опасности его положения и о том, что следовало бы ему причаститься. Графиня Блудова написала Мандту, напоминая ему, что он дал слово государю предупредить его и предложить причаститься, как только он заметит, что жизни его грозит опасность. Так было условлено между императором и его врачом уже много лет назад. Графиня Блудова это знала. В час ночи она сама отнесла записку к двери Мандта, который только что на минуту прилег отдохнуть, но в 2 часа должен был вернуться к августейшему больному. Он потом рассказал графине Блудовой, что, войдя к императору, он сказал:
— Ваше величество, я только что встретил своего старого друга, и он меня просил повергнуть к стопам вашего величества его почтительнейшую просьбу.
— Кто это? — спросил император.
— Баженов, — ответил врач.
— Ваш друг? — спросил государь. — С каких пор?
— Со смерти великой княжны Александры, — сказал Мандт, думая этими словами направить мысли государя к смерти. Но император молчал.
— Не желаете ли вы, ваше величество, чтобы Баженов пришел помолиться с вами?
Император не отвечал. Мандт приложил стетоскоп к его груди и стал выслушивать.
— Плохо, ваше величество, — сказал врач.
— В чём же дело, — спросил государь, — образовывается новая каверна?
— Хуже, ваше величество.
— Что же?
— Начинается паралич.
При этих словах государь вдруг выпрямился, уставил на Мандта взгляд властный и проницательный и сказал твёрдым голосом:
— Так это смерть?
( Collapse )