Я не помню, что я читал в детстве о ламаизме. Но почему-то в моём мозгу сложилось такое представление: есть далёкая и таинственная страна Тибет. А в ней — монастыри, монастыри, монастыри. В главном городе Лхаса на высокой горе роскошный мраморный дворец. Во дворце живет всемогущее существо, которому подчиняются все монастыри, все люди. Существо это — серое, косматое, злое, со свирепыми раскосыми глазами. Одно его слово, и — отсекается голова провинившегося тибетца. Это таинственное и страшное существо — Далай-лама. Почему-то само слово «Далай-лама» звучало для меня зловеще.
И вот передо мной живой правитель светской и духовной жизни в Тибете, глава ламаистской церкви Далай-лама 14-й (Даньцзин-Джямцо) и его правая рука — Панчен-лама.
И что же: оказалось, что Далай-лама — это стройный юноша среднего роста. Коротко стриженные густые чёрные волосы. Белая, выхоленная, матовая кожа лица. Чёрные миндалевидные маслянистые глаза. На нём одеяние типа камзола, сшитое из золотистой парчи на красной шелковой подкладке. С губ Далай-ламы не сходит застенчивая улыбка. Внешнее впечатление такое, что, попав из своего вечного божественно-дворцового уединения в гущу народной жизни, Далай-лама не знает, что ему делать, куда идти, о чём говорить, и просит извинить за это.
Даньцзин Джямцо был избран Далай-ламой, когда ему было пять лет от роду (в 1940 году). Мне рассказывали, какие полные драматизма истории развивались на протяжении шестисот лет существования ламаизма вокруг избрания каждого Далай-ламы.
Ведь, по взглядам ламаизма-буддизма, Далай-лама — это не просто глава светской и духовной власти. Это — живое воплощение божества, один из будд на Земле. Ламаизм воспринял очень многое, основное от общебуддийских канонов и догм и отличается от индо-буддизма лишь некоторыми специфическими обрядами, ритуалами. Так же как в индо-буддизме, основу мировоззрения составляет рабская проповедь покорности трудящихся своей судьбе. Но институт лам — это нечто особое. Лама помогает верующему достигнуть нирваны, что составляет цель существования. В буддийских семьях большинство мальчиков отдаются в монастыри, где они проходят начальную школу монашества и возвращаются в мир приверженцами культа Будды, а один из сыновей в каждой монгольской и тибетской семье обязательно посвящается в ламы.
Теперь на советской выставке в Пекине Далай-лама с жадностью рассматривал экспонаты, отображающие такой далекий и неведомый ему мир социализма. Мы сфотографировались на память у портала выставки.
Запомнился один мелкий, но забавный эпизод. Мы подошли к отделу пищевой промышленности СССР.
А. Микоян, как старый шеф этой отрасли, стал сам рассказывать о наших продовольственных богатствах. Затем он снял со стенда бутылку шампанского и протянул её Далай-ламе. Я увидел на лице своего спутника глубокое замешательство: как быть? Ведь он всё-таки божество, лишь временно носящее человеческую оболочку, приличествует ли ему принимать шампанское?
Микоян:
— Берите, берите. Замечательное шампанское. Попробуйте. Не хуже французского.
Далай-лама как-то судорожно протянул обе руки вперёд и взял бутылку. Сначала он прижал её к груди. Бросив тревожный взгляд на лица вокруг, он, должно быть, решил, что богу держать бутылку с пьянящим нектаром на груди неприлично. Тогда он так же судорожно опустил обе руки с бутылкой вниз. Я предложил Далай-ламе передать бутылку мне с тем, что она будет доставлена ему после осмотра выставки в резиденцию. Далай-лама с благодарностью вручил мне злополучную бутылку, и я передал её одному из наших охранников для отправки в ламскую резиденцию.
На следующий день вся наша делегация присутствовала на банкете у Мао Цзэдуна. После официальной части состоялась художественная часть, в которой выступил Ансамбль народного танца СССР под управлением Игоря Моисеева. Я всегда считал этот ансамбль одним из величайших сокровищ советского хореографического искусства. Он исколесил многие десятки стран и буквально покорил своим искрометным мастерством миллионы.
Перед началом концерта мы рассказали немного Мао и его соратникам о моисеевском ансамбле, поскольку в Китай он прибыл впервые. Мао Цзэдун попросил меня тогда «оказать покровительство Далай-ламе и приобщить его к вашему искусству». В силу этого мы с Далай-ламой оказались перед сценой рядышком.
Моисеевцы, как всегда, выступали с блеском. Они исполнили русские танцы и танцы народов СССР. Красочность костюмов, молодость, темперамент и высочайшее мастерство артистов привели моего божественного соседа в состояние экстаза. Он подпрыгивал на стуле, испускал восторженные стоны, щёчки его раскраснелись, растянутые довольством губы не прикрывали сверкающих зубов. Глядя на него, я думал: «Бедняжка, бедняжка бог! Должно быть, в своём лхасском заточении он никогда так не погружался в нирвану, не испытывал такого высшего блаженства, как сегодня, глядя на танцевальное волшебство моисеевских девушек».
Овацией всего зала встречено было исполнение ансамблем китайского «Танца с лентами» и пантомимы «Саньчакоу».
Однако после концерта Н. Булганин и Н. Хрущев сказали мне, что, по их мнению, китайская аудитория сдержанно встретила исполнение русских танцев. Моисеев-де при подборе репертуара не учёл национальных особенностей, вкуса китайских зрителей: танцы китайских девушек очень плавны, нежны, сдержанны, и китайцы не приемлют «буйства и топания наших балерин».
Я ответил, что мы показывали русские национальные танцы в превосходном исполнении. Но я передал это замечание Игорю Александровичу. Он был очень огорчён. Позже рассказывал мне, что учёл всё необходимое при формировании репертуара, и выступления ансамбля всюду в Китае прошли с огромным успехом.
Дмитрий Шепилов «Непримкнувший»