Ничего подобного в России не было, и наш народ жил в полном неведении того, какая грозовая туча на него надвигается и кто его ближайший лютый враг.
В тот памятный вечер весь парк и окрестные горы были великолепно убраны флагами, гирляндами, транспарантами. Музыка гремела со всех сторон. Центральная же площадь, окружённая цветниками, была застроена прекрасными декорациями, изображавшими московский Кремль, церкви, стены и башни его. На первом плане возвышался Василий Блаженный. Нас это очень удивило и заинтересовало. Но когда начался грандиозный фейерверк с пальбой и ракетами под звуки нескольких оркестров, игравших «Боже, царя храни» и «Коль славен», мы окончательно поразились. Вскоре масса искр и огней с треском, напоминавшим пушечную пальбу, посыпаясь со всех сторон на центральную площадь парка, подожгла все постройки и сооружения Кремля. Перед нами было зрелище настоящего громадного пожара. Дым, чад, грохот и шум рушившихся стен. Колокольни и кресты церквей накренялись и валились наземь. Всё горело под торжественные звуки увертюры Чайковского «1812-й год». Мы были поражены и молчали в недоумении. Но немецкая толпа аплодировала, кричала, вопила от восторга, и неистовству её не было предела, когда музыка сразу при падении последней стены над пеплом наших дворцов и церквей, под грохот фейерверка, загремела немецкий национальный гимн. «Так вот в чём дело! Вот чего им хочется!» – воскликнула моя жена. Впечатление было сильное. «Но чья возьмёт?» – подумалось мне.
В описанный мною день мы ещё не отдавали себе настоящего отчёта о положении вещей и уходили с курортного праздника с тяжёлым впечатлением от шума, гама, трескотни, чада, дыма и немецкой наглости. Горы и парк всё ещё сияли огнями потухающей иллюминации. Мы молчали, думая свою горькую думу. Вдруг до нас долетел громкий весёлый голос своеобразного патриота – нашего соотечественника. Он влез на стул и во всё горло кричал:
– Ферфлюкторы проклятые, а вы забыли, как русские казаки Берлин спасали!
«Да, основательно забыли, и не только это, но и многое другое. И забыли, и не учли», – подумалось мне.
Алексей Алексеевич Брусилов «Воспоминания»