На торжественном вечере в киноконцертном зале «Варшава» Николай Петрович Старостин отозвал меня в сторону:
- А ты чего засмущался, Ринат? - улыбаясь, спросил он. - Праздник-то общий, нечего стесняться. - И затем серьёзно добавил: - Ничего, придёт и твоё время.
Признаюсь, я мечтал об этом «моём времени». Но, откровенно говоря, не очень-то верил в то, что оно скоро наступит.
Судите сами, у Александра Прохорова, дублером которого я стал, был колоссальный авторитет - дважды он признавался лучшим голкипером страны, неоднократно выступал за сборную и, кроме всего, отлично провел «сезон возвращения», внеся заметный вклад в успех «Спартака».
К моему появлению он отнесся без неприятного скептицизма и надменности и, скорее даже, как мне показалось, был рад этому.
Начало моих выступлений за «Спартак» также пришлось на период, который иначе, как турнирным кризисом, не назовешь. Но прежде чем вспомнить подробности своего дебюта, несколько вернусь назад, чтобы вкратце, рассказав о событиях предшествующих, попытаться объяснить, почему же в первый сезон возвращения в высшую лигу уже на старте мы оказались в числе аутсайдеров.
Начать, наверное, следует с чемпионата 1977 года, на финише которого у «Спартака» дела шли отлично. Победив в Ташкенте «Пахтакор» - одного из главных конкурентов в первой лиге, мы доказали не только серьезность намерений вновь появиться в высшем футбольном обществе, но как бы намекали ещё и на то, что, вернувшись в него, отнюдь не собираемся находиться там в роли пусть даже прилежных, но всё-таки учеников.
Уже довольно четко определился костяк команды: Прохоров - в воротах; в обороне - Ловчев, Хидиятуллин, Романцев, Букиевский, Самохин, Кокорев; в полузащите - Гладилин, Булгаков, Шавло, Сорокин; в нападении -Ярцев, Гаврилов, Павленко, Сидоров. Кроме того, что особенно важно, в каждой линии были свои лидеры. В защитной - Прохоров, Романцев, Хидиятуллин, Ловчев. В средней - Гладилин и Шавло. В атакующей - Ярцев и Гаврилов.
Помню, как по окончании последней встречи первенства в Грозном Бесков, уже более сдержанно, ещё раз поздравил нас с возвращением в высшую лигу (официально право на это было завоёвано уже двумя турами раньше), сказав:
«Думаю, что пора перестать хвалить друг друга. И самое время начать готовиться к следующему сезону. Именно там и ждёт всех нас самая главная проверка...»
Убеждён, Константин Иванович был одним из немногих, кто предвидел будущие трудности и испытания. Уже готовился к ним, не переставая думать над тем, как помочь избежать их нам, ещё не нюхавшим пороха большого футбола.
После семи туров чемпионата-78 «Спартак», забив лишь два мяча и пропустив восемь, имел только три очка, занимая предпоследнюю строчку турнирной таблицы. Команда напоминала молодого, самолюбивого, неопытного боксера, смело идущего на противника, но пропускающего один серьёзный удар за другим. Мы оказались в состоянии довольно тяжёлого турнирного нокдауна.
Спокойствие и выдержку сохраняли, пожалуй, только тренеры.
По-прежнему твёрд и последователен был Константин Иванович. Деятелен и, как всегда, оптимистичен Николай Петрович. Но чувствовалось: волнение не обходит стороной и их. Необходимо было предпринимать какие-то решительные шаги, что-то менять.
Я играл за дубль, но переживал неудачи основного состава, как и все. Как и все, ломал голову над тем, куда и почему подевалась недавняя такая легкая результативная игра. Откуда вдруг появились робость и неверие в себя?
Наша любимая «спартаковская стенка» (короткий розыгрыш мяча в одно касание в момент, предшествующий взятию ворот) с участием Гаврилова, Ярцева и кого-то из полузащитников перестала быть неожиданной для соперников и мгновенно потеряла остроту и результативность. Те, кто ещё совсем недавно так мастерски использовал её - Гаврилов и Ярцев, - явно не ожидали от своих новых опекунов, что те так быстро постигнут их атакующие секреты.
Помню, во встрече с ЦСКА, которую мы поначалу проигрывали, усилиями Гаврилова и Ярцева (именно он и забил гол) удалось сравнять счет. Игра выровнялась, и теперь уже один за другим опасные моменты возникали у ворот Астаповского. Но наши «мазали» и «мазали». И, словно в наказание за это, армейцы провели второй гол, который принес им победу, а нам новые сомнения и разочарования.
Через четыре дня предстоял очередной матч в Ворошиловграде с «Зарей», чьи дела в первенстве складывались намного удачней наших.
Накануне я сыграл один тайм за дубль и, как положено запасному, явился на установку основного состава, не рассчитывая попасть в него. И вдруг услышал свою фамилию в числе тех, кому вечером предстояло выйти на поле. Самое интересное, что утром, когда дежурный после завтрака по традиции собирал листки с предлагаемым нами вариантом состава, я без колебаний под первым номером назвал в нём Прохорова, уверенный, что то же самое сделали и остальные. Трудно было даже предположить, что в подобной исключительно трудной и сложной для команды обстановке тренеры решатся доверить мне, ни разу не сыгравшему в основном составе, даже в первой лиге, ворота. Но, видимо, у них были на сей счет свои соображения. И шли они на этот риск сознательно, преследуя определенные цели.
Не помню, о чём говорилось в те полчаса в номере Старостина. Не помню потому, что ничего, признаюсь, не слышал, кроме стука собственного сердца, начавшего вдруг колотиться так сильно и громко, как бывает при стремительном погружении в ледяную воду.
Из оцепенения вывел Бесков.
- ...А ты, Ринат, если уж доверила команда, постарайся не подвести - ни себя, ни её, - завершил установку Константин Иванович. И «по-бесковски» пронзительно взглянул на меня.
Когда, поприветствовав болельщиков, мы перешли на выпавшую согласно жребию половину поля, ко мне, бледному и взъерошенному, подбежали Романцев и Хидиятуллин. Олег, обняв за плечи, чуть наклонившись вперед, заглянул в глаза и заверил: «Не тушуйся, Ринат. Если что случится - выручим. Обязательно выручим!»
А «Хидя», будто подтверждая сказанное Олегом, ободряюще улыбнулся и слегка ткнул меня кулаком в грудь.
Как помогли мне тогда ребята, как вовремя поддержали, какие важные слова сказали! Несмотря на собственное волнение, не забыли обо мне, не дали поддаться захлестнувшим ещё по дороге на стадион волнению и робости.
Да и потом, по ходу встречи, они оберегали меня от неприятностей, словно несли ответственность перед командой не только за результат матча, но за готового потерять голову новичка.
...Сколько матчей было потом сыграно нами вместе, сколько пережито, включая и горькие, неожиданно нагрянувшие минуты расставания. Но тот - первый - матч всегда в моей памяти. И как порой не хватает мне теперь их поддержки, дружбы, тепла в самые трудные вратарские мгновения, которых уже столько набралось за эти годы...
Если бы меня спросили, какой футболист всегда и во всём соответствовал высокому званию капитана команды, лучше всех справлялся с этой сложнейшей ролью, я не раздумывая назвал бы Романцева. Максимально собранный, предельно честно относящийся ко всему, что связало с футболом, прямой и открытый в суждениях. От Олега всегда веяло стопроцентной надежностью и спокойствием - и в жизни, и на поле. В отношениях со всеми он был одинаково ровен, что, однако, не мешало ему в случае необходимости говорить кому-то не слишком приятные слова. Видимо, здесь проявился его природный сибирский характер, родом-то он из Красноярска. За прямоту и искренность Романцева уважали все без исключения. И хотя вёл Олег себя с момента прихода в «Спартак» и до последнего дня в команде очень скромно, стараясь не выделяться, ребята сразу же признали в нём вожака, лидера.
Готовность Олега поддержать, прийти на помощь проявлялась по отношению ко мне, да и не только ко мне, всегда. Помню, осенью восьмидесятого мы принимали дома минских динамовцев. После удара защитника Янушевского я пропустил мяч, который обязан был взять. Не успел, ошеломленный случившимся, достать его из сетки, как подбежавший Романцев выпалил:
- Чего надулся, сейчас всё поправим...
И действительно, поправил - улучил момент, подкрался к углу вратарской площадки соперника и головой переправил мяч, поданный с углового, в ворота минчан, уже было поверивших в такую желанную для них ничью...
Володя Гуцаев - один из самых непредсказуемых нападающих тбилисского «Динамо»-Как-то в разговоре заметил: «Крепкий защитник Романцев, неудобный для нас, форвардов. Даже в лучшей своей форме я редко когда мог выиграть у него единоборство на поле. Очень уж здорово Олег умел позицию выбирать».
Романцев закончил играть летом восемьдесят третьего года в возрасте двадцати девяти лет, в том возрасте, когда многие уходят, отыграв своё. Но он ушёл не из-за возраста - замучили травмы, из сезона в сезон преследовавшие его.
Сколько раз наш капитан в интересах команды выходил на поле не совсем здоровый. Однако играл так, что никто об этом, кроме нас, тренеров, врача да массажиста, не догадывался. Олег знал, что когда-нибудь за это неуважение к своему здоровью придётся платить. Но иначе поступать просто не мог. Думать о том, как бы поберечь себя, продлить жизнь в футболе, - не в его характере. Любое проявление практицизма, расчётливости и по сей день чуждо нашему капитану.
Закончив играть, Романцев поначалу собирался поступить в аспирантуру института физкультуры. Начал разрабатывать тему, связанную с восстановлением спортивной формы после травмы (кому, как не ему, столько пережившему, над ней работать), но неожиданно получил приглашение возглавить «Красную Пресню» - клуб второй лиги. И возможность вновь окунуться в футбол заставила на время переменить планы.
Олег прекрасно понимал, что дело, за которое он взялся, отнюдь не простое, и что сулит оно ему больше беспокойных и трудных дней, чем радужных и безоблачных. Но по характеру и духу он спартаковец, а потому -честолюбив, упрям и отступать не привык.
Таким он был на поле. Таким остался и сейчас, уйдя с него.
...У «Зари» мы не выиграли. Но, что было в тот момент очень важно, и не проиграли. На следующий день по дороге домой, купив в аэропорту местную газету, я узнал, что: «...молодой вратарь «Спартака» Дасаев показал себя совсем неплохо, напрочь перечеркнув надежды футболистов «Зари» на то, что под их напором дрогнет и станет ошибаться. Новичок, неожиданно для всех сменивший в воротах опытного Прохорова, проявил, однако, завидную выдержку и смелость».
Приятно и неожиданно прочитать о своей игре похвалу. Но меня больше волновало мнение Бескова, его оценка. К моему разочарованию, она оказалась довольно скромной.
- Что касается Дасаева, - сказал Константин Иванович на разборе, - то для первого раза, будем считать, сыграл он удовлетворительно.
«Вот тебе и на, - думал я, слушая старшего тренера, - не пропустил, парировал несколько опасных ударов -и только «сыграл удовлетворительно»...»
День спустя, видимо, догадавшись о моем настроении, Бесков пригласил меня к себе в комнату и прямо спросил:
- А как ты сам оцениваешь свою игру с «Зарей»?
- По-моему, она получилась, - пожимая плечами, ответил я.
- Получилась, - неожиданно кивнул Константин Иванович. - Но вспомни, сколько было разных промахов, неточностей. Вот почему я сознательно и не стал разбирать твою игру в деталях. Самое главное, что ты сумел взять себя в руки, не растерялся. Вот теперь давай послезавтра, в матче с «Локомотивом», доказывай московской публике, что место в основном составе тебе доверили не случайно.
И встал, давая понять, что разговор окончен.
Уже в дверях я вновь услышал голос старшего тренера.
- И вот ещё что: если уж доверили тебе место в воротах, то, будь любезен, держись за него и постарайся никому не уступать.