Ему было 85 лет – у меня в роду что по материнской, что по отцовской линии обычно живут долго (моя бабушка, его сестра, умерла в 82 года).
Долго, и хотя не уверен, что так уж счастливо, особенно под старость, но интересно.
Он был химик, закончил химфак МГУ и работал до пенсии в одном из академических институтов.
Наверное, благодаря его влиянию моя мама из Казахстана приезжала в далёкую Москву тоже поступать на химфак и со второго раза всё-таки туда поступила.
В Казахстане наша семья по материнской линии оказалась после того, как её раскулачили.
А учителя в маминой школе тогда были очень хорошие, ссыльные.
В университете мама познакомилась с приехавшим из-под Куйбышева моим будущим отцом, учившемся на философском факультете, и так на свет появился я.
Дядя Петя маму в студенческие годы опекал. Когда её жизнь с моим отцом дала трещину, а дядя уехал работать на Кубу, мы с мамой какое-то время жили в его квартире. Сам я был тогда в таком возрасте, о котором личных воспоминаний не сохраняется. На Кубу работать на несколько лет потом уезжал и мой отец. Он присылал мне оттуда открытки с красивыми картинками с одной стороны и отпечатанными на машинке письмами с другой. Они до сих пор лежат в одной из моих детских картонных коробок.
Дядя Петя был человеком обаятельным, лёгким и дружелюбным. Он никогда не отказывался выпить. Он долгие годы регулярно приходил на день рождения моей матери. Только в последнее время, когда и он, и она стали по-старчески обидчивыми, его визиты стали редкими.
Дядя Петя очень любил женщин.
Он был женат несколько раз. А ребёнок у него был только один – сын от первого брака. Я его никогда не встречал, но мать, которая видела только маленьким десятилетия назад, на похоронах обменялась с ним телефонами – он постарше меня, давно женат, дети, и всё такое.
Хотя я видел дядю Петю не часто, в детском возрасте я иногда улавливал отзвук его романов.
На одном из маминых дней рождения, куда часто приходили её бывшие университетские подруги, с которыми она делила комнату в общежитии, дядя Петя стал флиртовать с одной из них, самой симпатичной и легкомысленной, но в те времена уже давно, на мой подростковый взгляд, не молоденькой и давно замужней, и уговаривал её уехать с ним, но она была согласна только на «Волгу», а дядя Петя приехал к нам на «Жигулях».
Или однажды к нам приезжала наша то ли очень дальняя родственница из Белоруссии, то ли хорошая знакомая родственников, а встретились впервые мы с нею в Ялте, куда и мы, и она приезжали к нашей общей крымской родне. Она была учительница, мать-одиночка с маленьким сыном, фигура у неё была потрясающая, а Чёрное море и раздельный купальник эту фигуру подчёркивали очень выгодно, и я ею (и учительницей, и её фигурой) в своём подростковом возрасте был безнадёжно очарован. Мы потом ещё несколько раз встречались, мы приезжали к ним в Витебск, где они жили в одной комнатке барака с туалетом во дворе, она приезжала в Москву. И вот в этот визит, о котором шла речь, она приехала, наряженная, специально к дяде Пете и, значит, была предыстория этого визита, а он в этот день открыто ухаживал за другой маминой подругой, не очень близкой, тоже матерью-одиночкой с сыном примерно моего возраста, и мать потом с этой женщиной полностью разошлась, но в тот день дядя Петя уехал раньше времени как раз с ней, и мне было жалко приехавшую из Белоруссии родственницу и тогда немного стыдно за неё и за дядю Петю.
Последние годы, уже довольно давно, у дяди Пети была одна женщина. Но жили они раздельно – он в своей однокомнатной квартире, она у себя. Иногда они приходили к нам в гости вдвоём, но чаще дядя Петя один.
У дяди Пети была творческая натура.
Он в те времена, когда это было очень модно, занимался чеканкой, и у матери на стене до сих пор висит его подарок – вычеканенная из металла женщина.
Другой подарок дядя Петя сделал из заковыристого корня дерева, превратив его в глазастого человечка.
К моей матери он был по-родственному нежен, а ко мне относился дружелюбно, но с некоторым равнодушием.
Не помню, чтобы он когда-либо поздравил меня с днём рождения или чтобы хоть что-нибудь подарил – мне. Может быть, и дарил, может, и поздравлял, но – не помню!
Зато навсегда запомнил глупую обиду, которую он мне, тогда мальчишке, случайно нанёс.
Я часто летом бывал у бабушки в Башкирии. Однажды в это же время туда приехал на машине и дядя Петя вместе со своей собакой, эрдель-терьером Дейком. Рыбалка, грибы, ягоды…
И вот как-то у костра, вокруг которого мы расположились с перекусом, Дейк вдруг с аппетитом зажевал кусочек колбасы, а дядя Петя строго мне сказал, что он ведь просил не давать собаке никакой еды, потому что только он это может делать, а я-то никакой колбасы Дейку не бросал – то ли случайно кто-то несъедобный для человека кусок отбросил, а собака его подхватила, то ли ещё что. Но я вину свою до сих пор не чувствую, а непережитую обиду, хоть и глупость ведь, но, может, как раз поэтому, не забываю.
В последние годы дядя Петя пытался наладить со мной отдельные, вне матери, родственные отношения.
Звонил мне, однажды я специально приезжал к нему домой, и мы хорошо разговаривали о прошлом и о жизни.
Но и я со своей стороны относился к нему уже так же дружелюбно и с некоторым равнодушием.
Не было потом желания о чём-то поговорить, рассказать что-нибудь, посоветоваться. Всегда находились другие, более важные дела.
Уходят люди моего детства, мои немногочисленные близкие родственники.
Пусть земля ему будет пухом.